Елена Миннигараева: для удмуртской женщины творчество — способ сказать что-то важное

Действие детективной повести-фэнтези Елены Миннигараевой происходит в детском лагере, воспитанники которого изучают родную культуру. Мистические события, которые начинают происходить с ними, отражают существующий параллельно с современной реальностью мифологический мир удмуртов. Увлекательный сюжет вместил в себя мысли о глобальном мире и сохранившейся в веках народной мудрости.

Елена Миннигараева — известный в нашей республике журналист, поэт и прозаик, лауреат литературной премии Правительства Удмуртской Республики, заместитель главного редактора газеты «Удмурт дунне» («Удмуртский мир»). В интервью Дому Дружбы народов она рассказала о своём творческом становлении, удмуртской женской прозе и будущем литературы на языке, который рискует быть утраченным.

— Елена, расскажите о самом произведении, как возникла идея создать фэнтези?

— Желание написать удмуртское фэнтези для молодёжи было давно. И очень хотелось, чтобы в произведении современность переплеталась с какими-то удмуртскими мотивами, мифами, было что-то этническое. Но одно дело — замысел, другое дело – его реализация в условиях хронической нехватки времени. И тут Министерство национальной политики объявляет конкурс “Быдӟым лыдӟет дауре” (“В эпоху великой книги”). Это был первый республиканский конкурс литературных произведений для детей и молодёжи. Я решила, что время пришло. Повесть написала буквально за два месяца, справившись со всеми домашними делами, глубоко заполночь, когда все нормальные люди спят. Мне было интересно писать это произведение. Было ощущение детства. Но… Наше детство и детство современных детей очень сильно отличается. Заинтересует ли произведение сегодняшних детей и их родителей? Первый читатель — мой сын. Когда я написала буквально 5-6 страниц, то прочитала их ему. Я спросила: “Тебе интересно?”. Он ответил: “Да. А что будет дальше?”. Тогда я решила, что буду писать. А потом, когда произведение заняло первое место и было напечатано в нескольких номерах литературного журнала “Кенеш”, пошли звонки из районов. Учителя просили выпустить повесть отдельной книгой, чтобы можно было читать в школе.

— Каким был ваш литературный путь до выхода этой книги?

— Пишу я давно, как только научилась писать. Это была игра. Помню мы в деревне (пос. Сосновка Малопургинского района), прочитав А. Гайдара «Тимур и его команда» создали свою команду, придумывали различные истории, кого-то защищали, с кем-то «воевали». И уже тогда, в младшем школьном возрасте, я делала книжки из тетрадных листов, писала об интересных событиях нашей команды, сама же рисовала картинки. Я была неким летописцем. Никто этому не учил.

А потом, в более старшем возрасте, когда мы шагали 2 километра по полю до школы (с. Ильинское), я рассказывала своей младшей сестрёнке и её подружкам сказки, разные истории. Они очень любили слушать, и дорога казалась легче. Подружки спрашивали: «Откуда ты столько историй знаешь?» Говорю: «Сама придумала…» Очень удивлялись.

Потом я стала писать стихи, писала “в стол”. Или ходила и пела их про себя. Это, наверное, удмуртские корни давали о себе знать. Удмурты очень певучий народ, они не могли жить без песни, что видели, то и пели. Но… пела и писала я на русском языке. Обожала русскую литературу. Тогда у меня не было ощущения, что я удмуртка. Это осознание пришло позднее. Да, я знала разговорный удмуртский, я общалась на нём, но в детском саду мы говорили только на русском языке, отец тоже старался, чтобы я хорошо знала русский язык, да и соседи, друзья и подруги до посещения школы в основном говорили на русском языке.  Но в 5 классе, когда классный руководитель Иванов Виктор Алексеевич узнал, что я пишу, первым делом спросил: “А почему ты пишешь на русском языке, ты же удмуртка”. Я до сих пор помню своё недоумение: а на каком языке я должна писать?

По совету учителя я все-таки попробовала что-то написать на удмуртском языке – но это было так сложно! У меня не получались рифмы, я не находила нужных слов. Умом я понимала, чувствовала, что что-то не так. Не в языке, а во мне. И вдруг так получилось, что в селе Малая Пурга заработало районное литературно-творческое объединение «Пурга гуръёс» и учительница удмуртского языка Алексеева Екатерина Владимировна периодически стала водить меня и ещё 2-3 девочек на эти занятия (27 километров на попутках). Кстати, среди этих девочек была моя одноклассница Елена Слесарева (Степанова) – сейчас это очень известный журналист и автор телепрограмм ТРК «Моя Удмуртия».

Занятия литературно-творческого кружка вёл писатель Владимир Самсонов. Приглашались наиболее яркие писатели и поэты Удмуртии. Так постепенно мой родной язык стал раскрываться в полной своей красе. Оказывается, на нём можно писать такие сильные вещи! Не поверите, но я по словарям, разговорникам изучала удмуртские названия растений, грибов, животных, названия звёзд, созвездий… Почему-то родители меня не научили этому, а бабушек, дедушек уже не было.

Затем я поступила в Можгинское педагогическое училище, которое профессор Владимир Владыкин по праву называл “Удмуртским царско-сельским лицеем”. Мне было интересно: почему педучилище готовит педагогов, но среди окончивших его так много писателей? В это время я уже писала, печаталась в удмуртских республиканских газетах и журналах. И это уже была не просто игра, а желание что-то сказать, высказаться. И если бы не было этого желания, я бы вряд ли связала свою жизнь с писательством и журналистикой.

После педучилища был факультет удмуртской филологии УдГУ, потом – редакция газеты «Удмурт дунне», отдел политики и экономики и т. д.  Думала – временно, а уже – 18 лет!

Первая книга «Мумы» («Женское начало») вышла в 2008 году, тогда ещё под девичей фамилией Панфилова. В повести через любовь, материнство показано мироощущение молодой удмуртки. Начитанной, образованной, живущей в городской среде, но немного наивной девушки, которая верит в настоящую любовь. Книга вышла в издательстве «Удмуртия»,  тираж 500 экземпляров очень быстро разошёлся, так что даже сама я осталась без книги. Теперь ищу её, на память…

Вторая книга — поэтический сборник «Мон — улӥсько!» («Я — живу!») вышла в 2010 году. Стихи-размышления о жизни, о времени, о  любви, о судьбе… В этой книге я признаюсь, что старалась забыть о поэзии, о писательстве.  В мире всё давно кем-то где-то сказано. Причём так красиво, так профессионально сказано! Что нового могу сказать я? Ничего… От этого ощущения, мне стало очень грустно и скучно.

Но работа журналиста не дала расслабиться. Каждый день новые встречи, выезды, новые люди, судьбы. То,  о чём невозможно сказать в рамках одной газетной полосы, стало базой для новых рассказов, повестей. А ещё хотелось экспериментировать. Так появились первые фэнтези, детективы на удмуртском языке. Кстати, детективы люблю с детства. Я буквально зачитывалась книгами Конан Дойля, а потом спрятавшись под одеяло, чуть дыша слушала, как за окном нашего деревенского дома лаяла полусонная собака (мне казалось, что это собака Баскервилей), в окно царапались ветви яблони, кто-то шуршал в подполье… Классное было время.

В 2016 году вышла книга прозы «Сьӧд сюлык» («Платок-покрывало»). Было много отзывов по ней, встреч. Я рада, что она нашла своего читателя…

— На сегодняшний день журналистика для Вас основной вид деятельности, а писательство — хобби?

 — Писательство для меня — хобби. В то же время, я понимаю, что если бы сейчас была возможность как у национальных писателей в советское время заниматься творчеством месяцами и годами, беря творческие отпуска, получая за это зарплату, хорошие гонорары (Геннадий Красильников, кстати, на гонорар от книги «Вуж юрт» построил себе в Алнашах дом), то я бы писала значительно больше. Но такого рая для писателей, пишущих на родном языке, наверное, уже не будет никогда. Я понимаю, что книга на удмуртском языке не может иметь миллионные тиражи.  У неё нет миллионного читателя. Но это не значит, что её не должно быть. Опросы, проводимые среди читателей газеты «Удмурт дунне» говорят: люди ждут удмуртскую книгу, качественную, современную удмуртскую литературу, люди просят. Поэтому еженедельно на страницах издания мы печатаем и удмуртскую художественную литературу.

А сейчас чувствуется, что удмуртская (особенно женская) проза начинает свой расцвет. Удмуртским женщинам есть что сказать. У меня тоже много идей, хочется документальный роман написать, детективы, кстати, в голове уже есть сюжет второй части новой книги-фэнтези.

А ещё для меня важно, чтобы был читатель. Журналист и писатель Сергей Жилин в одном из интервью говорит, что даже если будет один читатель, он готов ради него писать… А я так не смогу. Мне будет очень жаль потраченного времени, я лучше больше внимания уделю своим детям, семье. Разве только если этот читатель – моя мама…

— Современная удмуртская женская проза сейчас — какая она? Как она изменилась с течением времени?

— Женская удмуртская проза — она разная. Современные женщины не боятся экспериментировать. Но при этом любая проза — это время. Для того, чтобы написать более-менее солидное произведение нужно время. А удмуртская женщина — она очень семейная. Она не готова бросить семью и заниматься одним лишь писательством. По сути, она жертвенная, она отдаст себя семье, близким, обустройству своего очага, выращиванию сада, цветов… А ещё будет петь, сама же и стихи напишет. Вы не задумывались, почему в Удмуртии так много самодеятельных коллективов? Почти в каждой деревне. Женщины поют, удмуртская женщина не может не петь. Сейчас расцвет наивной деревенской поэзии. Пишут в основном женщины, воспитатели, повара, доярки, бухгалтера, пенсионеры, работающие женщины – все. Это желание самовыражения, когда «не хлебом единым», когда хочется что-то сказать этому миру…

А если вернуться к прозе… Вообще, удмуртская женская проза появилась чуть менее ста лет назад. Не все знают, но в 1920-е годы первая удмуртская поэтесса Ашальчи Оки писала и рассказы. В это же время творила и Мария Баженова. Однако потом случился провал до конца 90-х, пока не вышла книга Лидии Нянькиной “Ваёбыж кар” (“Ласточкино гнездо”). Поражает в написанных почти век назад произведениях то, что они актуальны и сегодня. Очень интересно читать. Живой, сочный удмуртский язык.

А нынешние писательницы они, конечно, больше пытаются эпатировать. Многие из них достаточно образованные, не раз бывали за границей и очень хорошо знакомы с зарубежной литературой, её тенденциями. То, что они знают, они пытаются привнести в удмуртскую литературу. И это тоже хорошо.

— Согласны ли Вы с тем, что удмуртам свойственно выражать свои эмоции не напрямую, а находя себя в творчестве?

 — Может быть так оно и есть. Но мне кажется, раньше это было выражено даже сильнее. Удмуртская женщина — очень творческая. Раньше желание творить воплощалось в рукоделии — женщины вышивали, пряли, уникальные вещи делали. Например, у нас в Малопургинском районе ещё в 90-е годы сохранялся обычай, когда к свадьбе у девушки должно быть определённое количество вышитых вещей – национальный фартук, образа, наволочки и т. д. И вы знаете, я же тоже вышивала. Мне очень нравилось. Сейчас, понятно, молодёжь за вышивкой уже не сидит, но желание творить — оно есть. И кто-то пишет. Сегодня есть возможность выставлять это всё в соцсетях. Понятно, что многое из того, что выставляется, абсолютно далеко от настоящей литературы.

Удмурты в большинстве своём очень толерантный, терпимый народ, удмуртская женщина – мудрая, вдумчивая. И если, например, произошёл какой-то конфликт между людьми — они покричали друг на друга и, возможно, успокоились. Удмуртская женщина зачастую не будет ругаться и кричать на всю улицу. А если ей больно и обидно, то песню грустную запоёт, или за рукоделие возьмётся, а кто-то и стихи напишет. Именно потому у удмуртов очень много песен было раньше, причем таких, которые “слезу вышибают”. Когда выдавали замуж удмуртскую девушку, специально песни пелись, чтобы она плакала. Вот почему? В этом тоже была своя мудрость.

И вообще многие поэты говорят о том, что стихи у них возникают не тогда, когда им весело и хорошо, а тогда, когда им плохо, и они что-то не понимают в этом мире.

— В удмуртском мире много примеров использования псевдонимов — Дарали Лели, Чудья Жени. Сегодня вас многие знают Вас под именем Елена Миннигараева, а не было ли желания творить под псевдонимом?

— Было такое желание. Ещё в начале 90-х я долго подбирала псевдоним. “Удмуртизировать” псевдонимы стали значительно позже. У меня была пара вариантов, но мне не нравилось. И потом, я никогда не думала профессионально заниматься литературой… Поэтому две первые книги вышли под девичьей фамилией Панфилова, следующие – Миннигараева.

Очень пожалела, что не придумала себе псевдоним после выхода моей дебютной книги  “Мумы” (“Женское начало”). Если книга выходит на уровне России, там миллионные тиражи. И читая эти книги, не связываешь произведение с автором. Когда же читаешь удмуртскую литературу, то сразу начинаешь думать о том, кто является прототипом того или иного персонажа. Моя первая книга “Мумы” была очень интересна для читателя, для своего времени это был очень необычный взгляд. Но… Когда не только обычный читатель, но и люди, знающие толк в литературе, нет-нет да и спросят: “Этот персонаж написан с того-то? А это ты писала про себя? ” возникает некий барьер, потому что там есть интимные моменты. Повесть – абсолютная выдумка автора, но читатель забывает об этом. Вот тогда и появляется сожаление, что книга вышла не под псевдонимом.

— Носителей удмуртского языка с годами становится всё меньше. А какое будущее ждёт удмуртскую литературу? Останется ли у неё свой читатель?

-Я бы хотела надеяться на это… Чтобы оживить читателя, оживить молодёжь, нужны произведения, которые могут удивить и привлечь. Когда я пишу, я пытаюсь нащупать: “А вот это ещё интересно читателю или нет? А вот это ещё будет читаться?”. Если я чувствую, что уже “нет”, значит надо менять направление. Нет, я не иду на поводу у читателя. Ни в коем случае! Я стараюсь вести читателя за собой, но для этого сначала нужно его зацепить.

Мне кажется, нам в Удмуртии нужна не только удмуртская литература, но и русская с этническим компонентом, с местной географией, героями, мифами, историей. У художественной литературы огромные возможности, но мы их не используем.

Мне сложно говорить о будущем, но уже сейчас я вижу зачатки удмуртской интеллектуальной прозы. Думаю, очень нужны удмуртские аудиокниги. Моей дочери 6 лет, она понимает удмуртский язык и даже говорит, но не так хорошо, как хотелось бы. Очень любит слушать. Кстати, настояла, чтобы мою новую книгу мы ей прочитали. (3 дня читали) Думала, что она ещё не поймёт, книга для среднего и старшего школьного возраста, да ещё и на удмуртском языке.  Но очень удивилась, когда она практически полностью все поняла, задавала вопросы.

Сейчас современная удмуртская интеллигенция, молодые семьи, проживающие в городе, стараются обучить детей родному языку. Поэтому есть надежда, что не только в сельской местности, но и в городе ещё долго будут читать удмуртскую литературу на языке оригинала.

Фотографии из личного архива Елены Миннигараевой