- = я + ты — рус. мы ‘мы с тобой’
- = я + ты + он1 (+ он2 + он3…) — рус. мы ‘мы с вами’
К проблеме категории инклюзивности местоимений в удмуртском языке
Необычность местоимений в удмуртском языке
Среди самых своеобразных лексико-семантических групп слов необычность местоимений в первую очередь заключается в неоднозначности лексического значения.
Как отмечает О. Н. Селивёрстова, Сложность и “трудноуловимость” их семантики привела к сущестованию разных концепций местоименного значения.
Как известно, местоимения часто рассматривались и рассматриваются как слова, семантически опустошенные, или во всяком случае как слова, значение которых ситуационно изменчиво.
Наряду с этим есть работы, в которых раскрывается многокомпонентная структура местоименного значения, свидетельствующая о семантической насыщенности их содержания» [Селиверстова 1988, 3].
Местоимения нашли отражение во всех описательных грамматиках удмуртского языка, начиная с первой научной грамматики [см. напр.: Соч. 1975, 59–64; ГСУЯ 1962, 167–187; Алатырев 2008, 844–849); а также в работах, посвященных исследованию территориальных диалектов [Тепляшина 1970, 183–207; Карпова 1997, 118–130; и др.), и другого рода публикациях [Тараканов 2001; Кельмаков 2005].
Специальные же работы монографического плана, посвященные местоимениям удмуртского языка, пока отсутствуют. Каждое новое исследование, как правило, дополняет и/или уточняет, или же глубже рассматривает какой-нибудь отдельный аспект местоимений.
У разных авторов не всегда совпадают название и количество разрядов местоимений. Так, один и тот же рязряд в различных работах называется как «усилительно-личные», «лично-определительные» и «определительно-личные» местоимения.
Учитывая разнообразие грамматических значений данного разряда, И. В. Тараканов [2001, 152] предлагает именовать их усилительно-лично-возвратными местоимениями.
Речь ведется о разряде следующих местоимений: ачим ‘[я] сам’, ачид ‘[ты] сам’, ачиз ‘[он/она/оно] сам’, асьмеос ‘[мы] сами’, асьтэос ‘[вы] сами’, асьсэос ‘[они] сами’.
В соответствии с русской лингвистической традицией для данной группы местоимений, имеющих семантику ‘сам/сами’, больше всего подходит название «определительные местоимения».
В отличие от русских местоимений сам, сами, каждое удмуртское местоимение указывает также на соответствующее лицо, в связи с чем они и называются «лично-определительные» / «определительно-личные».
Помимо самостоятельного употребления, приведенные местоимения нередко выступают в речи совместно с личными (собственно личными): мон ачим ‘я сам’, тон ачид ‘ты сам’, со ачиз ‘он (она/оно) сам’, ми асьмеос ‘мы сами’, тӥ асьтэос ‘вы сами’, соос асьсэос ‘они сами’.
В этом случае усиливается функция соответствующего лица, что дало основание определить их как «усилительно-личные местоимения».
Однако подчеркнем, что во многих косвенных падежах описываемый разряд местоимений приобретает семантику возвратности.
Из 9 падежей, в соответствии с которыми они могут изменяться, по нашим рекогносцировочным наблюдениям, названная семантика может проявляться как минимум в 5 падежах.
Для примера приведем винительный падеж: асме ‘[я] себя’, астэ ‘[ты] себя’, ассэ ‘[он/она/оно] себя’, асьмеды ~ асьмемыз ‘[мы] себя’, асьтэды ~ асьтэдыз ‘[вы] себя’, асьсэды ~ асьсэзыз ‘[они] себя’; а также – дательный: аслым ‘[я] себе’, аслыд ‘[ты] себе’, асьмелы ‘[мы] себе’ и т. д.
Среди описываемых выше слов совершенно особое место занимает местоимение асьмеос, которое, помимо приведенных выше значений, может выступать в функции инклюзивного личного местоимения со значениями ‘мы с тобой’ и ‘мы с вами’;
При этом форма родительного (генитив / генитив-адессив) асьмелэн ‘у нас с тобой (вами); наш с тобой (с вами)’, а также разделительного (аблатив) асьмелэсь ‘у нас с тобой (вами); наш с тобой (с вами)’ падежей могут функционировать как инклюзивные притяжательные местоимения.
Разные взгляды на сущность местоимений в удмуртском языке – не только особенность данной части речи вообще, но и следствие слабой их изученности.
Настоящая работа ставит задачу постановки вопроса о наличии (под)категории инклюзивности у местоимений в удмуртском языке. Цель работы – выделить инклюзивные местоимения и описать их в сравнении с соответствующими эксклюзивными парами.
Задача выявить функционирование инклюзивного местоимения поставлена во Втором вопроснике Лингвистического атласа Европы (ЛАЕ)[1]*, где как пример приведены франц. nous autres, включающее собеседника, в противоположность nous, исключающего собеседника [ЛАЕ 1981, 77].
К сожалению, членам комиссии ЛАЕ не удалось выявить в удмуртском инклюзива, несмотря на наличие оппозиции ми – асьмеос (супплетивная форма), что, по-видимому, связано с тем, что в целом в Европейских языках отсутствуют морфологические формы данной категории, а франц. nous autres ‘мы с другими’, как и рус. мы с тобой / с вами, является сочетанием лексем.
В этом отношении опубликованную пару лет назад статью молодого исследователя Т. В. Пантюхиной [Пантюхина 2017] можно назвать прорывом в данном направлении: в ней описаны эксклюзивное и инклюзивное личные местоимения в удмуртском языке.
Наша в соавторстве работа [Maksimov, Panina 2018], вышедшая в свет в прошлом году на английском языке, поставила цель ознакомить зарубежного читателя с наличием инклюзивных / эксклюзивных местоимений в удмуртском языке.
Настоящая работа – это переработанный и расширенный вариант указанной статьи, призванный ознакомить отечественных исследователей с особенностями удмуртских местоимений, не имеющими аналога в языках Европы.
Содержательно, структурно и концептуально это совершенно новое исследование, в связи с чем актуальность его очевидна.
Для лучшего понимания категории инклюзивности (клюзивности) приведем следующее описание: инклюзи́в (франц. inclusif – ‘включающий в себя’ от лат. includo ‘включаю’) – местоименная форма, выражающая включенность адресата речи в дейктическую сферу местоимения 1-го лица мн. ч. (иногда – двойственного числа).
Инклюзив образует субкатегориальное значение в составе категории лица. Буквальное значение инклюзива – ‘мы (я) с тобой / с вами’.
В грамматической системе инклюзив существует только в оппозиции с эксклюзивом; например, в тамильском языке: 1-е л. мн. ч. инклюзивное nām – 1-е л. мн. ч. эксклюзивное yām.
Способы образования форм инклюзива в языках различны (возможны и аффиксация, и супплетивизм) [ЛЭС 1990, 193].
Инклюзив встречается в языках Центральной и Юго-восточной Азии, Океании, Австралии, Америки и Африки.
В языках, где морфологического инклюзива нет, его значение выражается лексически (словосочетанием, напр., в русском языке ‘мы с вами’ или ‘мы с тобой’ в отличие от неопределенного ‘мы’) [Там же; см. об этом также: Плунгян 2011, 232].
Чем отличается «ми» от «асьмеос»?
Как сказано выше, в удмуртском языке имеется лексема асьмеос, которую, исходя из ее семантических особенностей, можно отнести к инклюзивному личному местоимению 1 л. мн. ч.; т. е. слушатель (ты) / группа слушателя (вы = ты + он1…) включаются в группу говорящего (я):
асьмеос
Во втором случае группа слушателя – это местоимение вы (вы = ты + он/они), следовательно, содержание рассматриваемого местоимения кратко можно обозначить следующим образом: асьмеос = я + ты/вы.
Совершим небольшой лексикографический экскурс:
(1932): асьмеёс кр. юж. юж., асьмес юж., асьмеес ср. юж. ‘мы’;
асьмеёс юж. кр. юж., ачмеёс ср., ачмес ср., ачимес св. ‘мы сами’ [Бор. 1932, 19];
(1983): асьмеос мест. лично-опред.‘мы; мы с тобой; мы с вами’ [УРС 1983, 34];
(1995): асьмеос ‘мы [с тобой]*; мы [с вами]; [мы] сами’; асьсэос ‘[они] сами; асьтэос [вы] сами’ [КраткСл. 1995, 27];
(2008а): асьмеос мест. лично-опред.‘мы; мы с тобой; мы с вами’ [УРС 2008, 50];
(2008б): асьмеос pron. 1. pers. ‘me (kuulija sisältyy meihin); мы (слушающий входит в нашу группу)’ <…> 2. refl. (ми ик, асьмеос ик) ‘me itse; мы сами’ <…> [UdmSS 2008, 20];
(2012): асьмеос мест. 1. личн. ‘мы (с тобой); мы (с вами)’ 2. усил.-личн. ‘(мы) сами’ [Назарова 2012, 273].
Во всех диалектах это местоимение в разных фонетических вариантах функционирует одинаково.
Ввиду отсутствия подобного местоимения в русском и европейских языках, асьмеос как личное местоимение до последнего момента не было ни выделено, ни описано ни в одной грамматике и ни в одном учебном пособии по удмуртскому языку.
Согласно нашим рекомендациям и консультациям оно впервые отражено в пособии по изучению удмуртского языка для венгерских студентов Иштвана Козмача[Козмач 1998].
Значения местоимения асьмеос как (собственно) личного и возвратного даны отдельно нами в Удмуртско-финском словаре; соответственно отдельно указаны также инклюзивные значения притяжательных местоимений асьме и асьмелэн [UdmSS 2008, 20].
По нашей рекомендации собственно личное местоимение асьмеос выделено и кратко описано в книге Е. В. Назаровой «Удмурт кыл» – пособии для изучения удмуртского языка [Назарова 2012, 56].
Приведем несколько примеров на употребление исследуемого слова, в частности, Асьмеос – удмуртъёс. ‘Мы (с вами) – удмурты’, – можно сказать только при обращении к удмуртам. Примеры из письменных источников:
Асьмеос со-е тодыны но котьку
Мы-это-знать-и-всегда
тод-а-мы возьыны кулэ [УдмКорп./Светлый путь.2011.3 окт.]
память-держать-должен
‘Мы [с вами / с тобой] должны этознать и всегда помнить’.
Ачимес озьы ялам вашкала сямен аналскы-са
Мы-так-всё еще-старый-на лад-лениться
ул-исько-м [Азьлань. 1925. 17 июля]
ʻМы [с вами] так всё еще по старинке пассивно живем’.
Трос-эз ачмеос газет’-я Китай-ын война
Много-мы-газета-Китай-война
мынон-эз тод-исько-м [Азьлань. 1925. 5 авг.]
ход — знать
ʻМногие из нас [с вами] (= мы с вами) ход войны в Китае по газетам знаем’.
(4) Чилийской министр-’ес аслэмды (= лит. асьмеды. – С. М.) война-ен
Чилийский-adj министр-pl мы-acc.pron.pers.incl война-instr
лыкт-о-м шуыса кышкат-о [Азьлань. 1925. 14 июля]
прийти-fut-pl1 что-conj пугать, угрожать-pres.pl3
ʻЧилийские министры нас [с вами] пугают, что придут с войной’.
(5) кез. асмэс-ты (= лит. асьмеды. – С. М.) со толон вит‘-э
Мы-pron.pers.incl-acc он(а)-pron.pers вчера-adv ждать-pres.sg3
выл-эм, туннэ кэз-э мын-эм [Карпова 2018: 261]
быть-past.sg3.evid сегодня-adv Кез-ill пойти, поехать-past.sg3.evid
‘Нас [с тобой] она вчера ждала, оказывается, сегодня в Кез поехала’.
2.2. Рассмотрим лексему ми как эксклюзивное личное местоимение 1 л. мн. ч.; слушатель (ты) / группа слушателя (вы = ты + онА*…) не включается в группу говорящего (я):
ми = 1) я + он1 (+ он2 + он3…) ↔** ты — рус. мы ‘мы с ним / с ними [но без тебя]’
= 2) я + он1 (+ он1 + он3…) ↔ ты + онА (+ онБ + онВ…) — рус. мы ‘мы с ними / с ними [но без вас]’.
Для содержания местоимения ми релевантно не то, сколько лиц третьего лица входит в группу говорящего, а то, что в эту группу не входят слушатель или группа слушателя. Описываемое местоимение кратко можно выразить следующим образом:
ми = я + он/они.
Как пример приведем название рекламного буклета об удмуртах, выпущенный этнографом В. Е. Владыкиным для туристов и вообще гостей республики: «Ӟечесь-а? Ми – удмуртъёс» – «Здравствуйте, мы – удмурты» (в названии отражено обращение к не-удмуртам).
Примеры из письменных источников:
(6) Ми одно тӥ-ледлы юртт-о-м!
Мы-pron.pers.excl обязательно-adv вы-pron.pers.pl-dat помочь-fut-pl1
[УдмКорп./Удмурт дунне. 2009.12 нояб.]
‘Мы обязательно вам поможем’.
(7) Милемлы туннэ шулдыр. Тӥ-ледлы но
Мы-dat.pron.pers.excl сегодня-adv весело-adj.pred вы-pron.pers.pl-dat тоже-part
озьы мед лу-о-з шуыса, мылкыд кар-исько-м.
так же-adv пусть-part быть-fut-sg3 чтобы-conj желание-obj делать-pres-pl1
[Гавр. 1969, 58]
‘Нам сегодня весело. Желаем вам, чтобы и у вас так же было [весело]’.
(8) ти ми доры ӧ’ лы.’тэ ке, /
Вы-pron.pers.pl мы-pron.pers.excl к-pp не-neg прийти-past.pl2 если-conj
ми ти доры ӧм кэ мынэ, /
мы-pron.pers.excl вы-pron.pers.pl к-pp не-neg если-conj идти-past.pl1
кыт-ис’эн ук, мар-ис’эн ук /
откуда-egr же-part.emph с чего-egr же-part.emph
огаз’ын но ул-о-мы? [Кельмаков 2015, 52].
вместе-adv да-part.emph жить-fut-pl1
‘Если вы к нам не будете приходить / Если мы к вам не пойдем, / Где же, каким же
образом / Нам жить в согласии?’
Интересно отметить, что «тонкое» различие двух местоимений – ми и асьмеос – уловили носители удмуртского идиома идиш (так называемым удмуртиш). Словом ашмэс (в транскрипции YIVO – ashmes), заимствованным из удмуртских диалектов (< удм. диал. асьмес, ачмес), они стали называть круг «своих» – носителей идиша (точнее, вышеупомянутого идиома). Также в обиходной речи слово имело более узкое значение – ‘компания людей; личные (близкие) друзья; дружная компания; люди, доверяющие друг другу; ты и я (совокупно)’. У удмуртского заимствования есть диалектный синоним германского происхождения в двух фонетических вариантах – ихту (< идиш их ‘я’ + ду ‘ты’; в транскрипции YIVO– ikhtu) в ижевском говоре идиша и ишту (в транскрипции YIVO – ishtu) в сарапульском и воткинском говорах идиша***.
2.3. Для лучшего понимания семантического соотношения исследуемых удмуртских личных местоимений русское понятие «мы»разложим на следующие составляющие:
мы 1) = я + ты ‘мы с тобой’ — удм. асьмеос
2) = я + ты + он1 (+ он2 + он3…) ‘мы с вами’ — удм. асьмеос
3) = я + он ‘мы с ним’ — удм. ми
4) = я + онА + (онБ + онВ…) ‘мы с ними’ — удм. ми
Под влиянием русского языка наблюдается тенденция замещения слова асьмеос в функции личного местоимения местоимением ми (= мы ‘я + другой / другие’). Для примера приведем слова из современной песни: Ойдо, нылаш ми тонэн пумиськом! ‘Давай, девушка, мы с тобой встретимся!’ – вместо Ойдо, нылаш асьмеос пумиськом! С точки зрения традиционного удмуртского образа мышления, парень приглашает девушку не на свидание наедине, а на встречу, на которую он придет, например, со своими друзьями: …ми тонэн… ‘Давай, девушка, мы (= я и он / они) с тобой встретимся!
По нашим наблюдениям, которые можно назвать рекогносцировочными, поколение, родившееся после 1973–80 гг., но приблизительно до 1983–90, в своей речи в целом первое местоимение (асьмеос) уже не употребляет, но в той или иной степени улавливает его смысл. У самого молодого поколения удмуртов (владеющих удмуртским языком) речь о том, что русское местоимение мы может переводиться удмуртским асьмеос, вызывает недоумение.
2.4. Местоимение асьмеос, как былопоказано выше,входит также в систему усилительно-личных (определительно-личных) местоимений, образованных от основы ась- / ач- ‘сам’, исторически восходящей к реконструируемой финно-угорской праформе *iće ~ *iśe с первоначальным значением ‘тень; душа-тень’; соответствия имеются и в юкагирском языке [КЭСК 1999, 34; UEW 1986–1991, 79]. Некоторые диалектные формы данного местоимения в косвенных падежах образуются от велярной основы ас-, употребляющейся также как самостоятельное слово ас ‘свой’. Указанное слово возникло в общепермский период [КЭСК 1999, 34; cм. также: Csúcs 2005, 236].
Функция местоимения асьмеос как усилительно-личного проявляется в контексте предложения, нередко выступая в паре с личным местоимением ми – ми асьмеос ‘мы сами’; или с усилительной частицей ик – асьмеос ик ‘[мы] сами же’:
(9) Малы ке шуоно ми асьмеос ик
Потому что-conj мы-pron.pers.excl сами-pron.pers.emph же-part.emph
кырӟа-м, экт-ӥ-м, асьмеос ик удмурт
петь-past.pl1 плясать-past-pl1 сами-pron.pers.emph же-part.emph удмурт-adj
калык-лэсь йылол-ъёс-сэ-с возьматъя-м.
народ-abl обычай-pl-pх3.acc-pl показывать-past.pl1
[УдмКорп./Удмурт дунне. 2010. 7 фев.]
‘Потому что мы сами же пели, плясали, сами же показывали удмуртские народные обычаи’.
(10) egi̮r aśmios leśt-i̮l-i-mi̮
Уголь-obj сами-pron.pers.emph делать-iter-past-pl1
(д. Сеп, Игринский р-н) [UdmM 1994, 206]
‘Уголь (древесный) [мы] сами изготавливали’.
(11) Ачимес ик мыдлань улэм-ен,
Сами-pron.pers.emph же-part.emph неправильный-adj жизнь-instr
мыдлань ужам-ен кресян калык-лы син аз-я-зы
неправильный-adj работа-instr крестьянин-adj народ-dat глаз перед-iness-px.pl3.pp
сыче-ен ачк-ысько-мы [Азьлань. 1925. 29 дек.]
такой-instr.pron выглядеть-pres-pl1
‘Из-за неправильного образа жизни, неправильных методов работы в глазах крестьян [мы] сами же такими [в негативном свете] выглядим’.
2.5. асьме, асьмелэн – инклюзивные притяжательные местоимения, соотносимые с 1 л. мн. ч.; первый из них употребляется, как правило, только в функции определения, второй – также в роли сказуемого. Семантическую структуру схематически изобразим следующим образом:
удм. асьме, асьмелэн 1) = мой + твой — рус. наш ‘наш с тобой’
2) = мой + твой + его1 (+ его2 + его3…) — рус. наш ‘наш с вами’
Коротко можно передать следующей формулой: асьме(лэн) = мой + твой / ваш.
Примеры:
(12) Со удыс-эз азинтон-эн-ыз асьме шаер
Этот-pron.dem область-acc развитие-instr-pх3 наш-pron.poss.incl край
котькин-лы тодмо лу-и-з, <…>
каждый-dat.pron известный-adj.pred стать-past-sg1
[УдмКорп./Удмурт дунне. 2008. 16 марта]
‘Благодаря развитию этой сферы наш [с вами] край стал известен каждому’.
(13) Вашкала ар-’ес-ы ачиме (= лит. асьме. – С. М.) кресян куанер
Древний-adj год-pl-ill наш-pron.poss.incl крестьянин-adj бедный-adj
калык-ез <…> валэктись эй ке вал <…> [Азьлань. 1925. 17 июля]
народ-acc просвещающий-pcpl не-neg если-conj быть-past
‘В давние времена (= в древние года) наш [с вами] крестьянский бедный народ <…> некому просвещать если было <…>’.
(14) Кыл-тэм калык-ъёс ӧвӧл, нош асьмелэн анай
Без языка-adj народ-pl нет-neg а-conj наш-pron.poss.incl мать-adj
кыл-мы та ви-е туж кышкыт
язык-pх.pl1 этот-pron момент-ill очень-adv опасный-adj
югдур-е сюр-ем-ын: <…> [УдмКорп./Удмурт дунне. 2012. 7 нояб.]
положение-ill попасть-pcpl.past-iness
‘Без языка народов не бывает, а наш [с вами] родной язык в настоящий момент находится в очень опасном положении’.
(15) kema mi̮n-em ńules-jos-t’i, a aśme-len
Долго-adv идти-past.sg3.evid лес-pl-prol а-conj мы-pron.pers.incl-gen
ved’ ńules-jos tatii̮n ve.źd’e, <…>
ведь-part.emph лес-pl здесь-adv везде-adv (д. Близ-Варыж, Балезинский р-н)
[UdmM 1994, 188]
‘Он долго шел [оказывается] по лесам, а у нас [с тобой] ведь леса тут везде, <…>’.
(16) Аслам (= лит. асьмелэн. – С. М.) калык йэло-вэйо-adv улыны быгат-о-з
[Азьлань. 1925. 29 дек.]
Наш-pron.poss.incl народ с молоком-маслом жить-inf мочь-fut-sg3
‘Наш [c вами] народ сможет жить в достатке’.
В примере 15, собственно, не притяжательное местоимение, а грамматический омоним –форма родительного падежа личного местоимения асьмеос. Тем не менее мы включили этот пример как показательный в плане сравнения личного и притяжательного местоимений.
Инклюзивные притяжательные местоимения асьме, асьмелэн омонимичны притяжательным местоимениям, образованным от усилительно-личных местоимений первого лица множественного числа; полная парадигма усилительно-личных и притяжательных местоимений, образованных от первых, выглядит следующим образом:
усил.-личн. притяж.
асьме-ос ‘[мы] сами’ асьме, асьме-лэн ‘свой, свои (наш, наши)’
асьтэ-ос ‘[вы] сами’ асьтэ, асьтэ-лэн ‘свой, свои (ваш, ваши)’
асьсэ-ос ‘[они] сами’ асьсэ, асьсэ-лэн ‘свой, свои (их)’.
Значения местоимений раскрываются в контексте предложения: притяжательные, образованные от усилительно-личных местоимений, нередко выступают в паре с эксклюзивным притяжательным местоимением милям (cм. описание в пункте 2.6) – милям асьмелэн ‘у нас самих’ или с усилительной частицей ик – асьмелэн ик ‘свой же (наш), [у нас] свой’. Иногда трудно провести грань между притяжательным местоимением и омонимичной ему формой усилительно-личного местоимения в родительном падеже. Примеры:
(17) Ми – ми ӧвӧл, милям
Мы-pron.pers.excl мы-pron.pers.excl.pred нет-neg наш-pron.poss.excl
асьмелэн уробо-мы [Гавр. 1974, 9]
свой-pron.poss.emph телега-px1.pl
‘Мы – не мы, у нас своя телега [наша]’.
(18) Озьы ке но асьмелэн ик вань
Тем не менее-conj у нас свой-pron.poss.emph же-part.emph иметься-pres
симфонической оркестр-мы [Митрофанов 2001]
симфонический-adj оркестр-px1.pl
‘Тем не менее у нас свой [же] симфонический оркестр[наш] есть’.
2.6. милям – эксклюзивное притяжательное местоимение, соотносимое с личным местоимением ми. Семантическую структуру схематически изобразим следующим образом:
удм. милям 1)= мой + его — рус. наш ‘наш, но не твой’
2)= мой + егоА + егоБ (+ егоВ…) — рус. наш ‘наш, но не ваш’
Иначе можно выразить в таком виде: милям = мой + его / их.
Примеры употребления:
(19) Милям гинэ, милям ульча-ос-мы
Наш-pron.poss.excl.pl1 лишь-part наш-pron.poss.excl.pl1 улица-pl-px1.pl
шулдыр-есь (Из народной песни)
уютный-pl.adj.pred
‘Лишь наши [но не ваши], наши улицы [наши] уютны’.
(20) мил’ам гурт-ын пэрэс’ ӟамбай выл-эм.
Наш-pron.poss.excl.pl1 деревня-iness старый-adj Зябмай быть-past.sg3.evid
‘В нашей деревне был старик [по имени] Зябмай’ [Кельмаков 2015, 162].
(21) – Сютэм-ъёс-лы сюрес пытса-сько-ды, иське…
Голодный-pl-dat дорога-obj закрывать-pres-pl2 значит-PRNTH
А милям нянь-мы вузаны
А-conj мы-pron.pers.gen.pl1 excl. / наш-pron.poss.pl1.excl хлеб-px1.pl продавать-inf
но тырм-о-з, тод-ӥсько-д ук (ТИК/Кенеш/С/11: 61–62)
даже-part.emph хватать-fut-sg3 знать-pres-sg2 же-part.emph
‘– Голодным дорогу закрываете, значит… А у нас хлеба [своего = нашего] и на продажу хватит, знаешь же’.
В последней цитате местоимение милям в первую очередь – форма генитива от ми, в то же время его можно рассматривать и как притяжательное местоимение. В любом случае мы имеет дело с эксклюзивными местоимениями, но не инклюзивными.
В территориальном отношении самый близкий язык, в котором имеются эксклюзивы, – абхазский
Выше мы описали инклюзивное местоимение асьмеос, показали его семантические и функциональные отличия от эксклюзивного местоимения ми, а также от грамматического омонима – усил.-лич. местоимения, от которого произошло описываемое личное местоимение. Также показали, что клюзивность в удмуртском языке распространяется не только на личные местоимения, но и на притяжательные: асьме, асьмелэн ‘наш с тобой / с вами’ – милям ‘наш, но не твой / ваш’. В вопросе определения инклюзивности (клюзивности) как грамматической категории в удмуртском языке мы солидарны с мнением Т. В. Пантюхиной, которая исследуемую оппозицию не относит к грамматическим категориям, т. к. специальные морфологические маркеры для выделения инклюзивности – эксклюзивности отсутствуют [Пантюхина 2017, 248].
В территориальном отношении самый близкий язык, в котором имеются эксклюзивы, – абхазский. В нем есть отдельные формы эксклюзивных местоимений 1-го и 2-го лица множественного числа [Абхазский язык]. Считалось, что эксклюзивное местоимение 2-го л. мн. ч. имеется также в баварском диалекте немецкого языка. Однако более новые исследования не позволяют безоговорочно такое местоимение считать эксклюзивом, так как он связан с категорией вежливости; полагают, что инклюзив 2-го л. мн. числа в абхазском в первую очередь выступает как способ выделения [Simon 2005, 116, 121–124, 136–138].
Относительно происхождения исследуемой категории в удмуртском языке можно выдвинуть предположение о том, что она связана с двойственным числом. Однако существование категории двойственного числа в каком-нибудь языке вовсе не предполагает наличия категории инклюзивности. Так, двойственное число есть у имен и местоимений в родственных удмуртскому обско-угорских языках [Гуя 1976, 280, 290–293, 304, 316–320]. Данная категория сохранилась также в самодийских и саамских языках [Хайду 1985, 236]. Но каких-либо следов инклюзивности в упомянутых языках, кажется, не обнаружено.
Интересно описание А. Е. Кибриком сути концептов «мы» и «вы» в алюторском (чукотско-камчатская семья) языке: «<…> они различают количество нелокуторов* в составе участников события, т. е. “мы двое”,“вы двое” интерпретируется (и формально обозначается) как множество, в котором представлен один нелокутор, “мы многие”,“вы многие” – как множество, в котором представлено более одного нелокутора. То есть то, что описывается как двойственная форма местоимения “мы/вы”, есть с формальной точки зрения ед. число, а то, что описывается как множественная форма, есть неед. число» [Кибрик 2001, 108]. Хотя в алюторском языке имеется двойственное число местоимений, в нем нет противопоставления эксклюзивных и инклюзивных форм [Там же].
Наличие инклюзивных местоимений, употребляемых преимущественно в языках народов, связанных с традиционными формами ведения хозяйства, может натолкнуть на мысль, что в удмуртском языке описываемое противопоставление – реликт седой старины. Однако отсутствие подобной оппозиции в других языках Европы, в т. ч. в близкородственных коми и коми-пермяцком, вызывает определенное сомнение в данном предположении. Типологические параллели удмуртских усилительно-личных местоимений прослеживаются, например, в структуре соответствующих местоимений близкородственного коми языка и соседнего татарского, ср.:
удм. коми тат.
ась-ме-ос ‘мы сами’ ась-н-ым үз-ебез
сам-px1.acc-pl сам-pl-px1 сам-px1.pl
ась-тэ-ос ‘вы сами’ ась-н-ыд үз-егез
сам-px2.acc-pl сам-pl-px2 сам-px2.pl
ась-сэ-ос ‘они сами’ ась-н-ыс үз-ләр-е
сам-px3.acc-pl сам-pl-px3 сам-pl-px3
Однако в последних двух языках усилительно-личное местоимение первого лица множественного числа в функции инклюзивного собственно личного местоимения не употребляется.
Возможно, категория инклюзивности у местоимений сформировалась после проникновения на территорию проживания предков удмуртов булгарских племен (VIII в.) и основания Волжской Булгарии (к X в.) [История Удмуртии 2007: 229–231], и миграции предков коми на север в VIII–IХ или IX–X вв. (В. И. Лыткин), IIIV в. (П. Хайду) [Лыткин 1967, 136; Хайду 1985, 49]. Но если принять во внимание относительно мирное сосуществование булгар и предков удмуртов, данный процесс, скорее всего, произошел позднее – в период от монголо-татарского нашествия на Волжскую Булгарию (1236 г.) и времени основания Казанского ханства (1438 г.) – до взятия Казани Иваном Грозным в 1552 г. [Чуваши, 2000, 28, 34; Владыкин, Христолюбова 1991, 32]. В быстро меняющихся условиях, возможно, остро актуализировалась проблема разграничения понятий «свой» и «чужой», что окончательно закрепило функционирование пары местоимений – инклюзивного асьмеос ‘мы все свои’ из определительного / усилительного местоимения со значением ‘мы сами же’ и эксклюзивного – ми ‘мы без вас, мы – но не вы’ из слова со значением ‘мы’ с неопределенными границами. Соответственно, из личных местоимений развились притяжательные местоимения для разграничения принадлежности – «своё» и «чужое»: асьмелэн ‘наше с вами общее’ – милям ‘наше, но не ваше’ – тӥляд ‘ваше [но не наше]’.
Обозначенные выше исторические условия вполне могли послужить фоном для формирования клюзивности. Однако в разные периоды времени подобная ситуация складывалась у различных групп населения на территории Европы, тем не менее это не привело к возникновению описываемого явления. В связи со сказанным следует сделать предположение о внешнем языковом воздействии на удмуртский, которое исходило от одного из эксклюзивных (имеющих в своей системе инклюзивные местоимения) языков, каковыми, в частности, являются монгольские и тунгусо-маньчжурские. Полагаем, что дальнейшие исследования в данном направлении смогут решить проблему причины и времени возникновения исследуемой оппозиции в удмуртском языке.
Автор научной статьи — С.А. Максимов — кандидат филологических наук, научный сотрудник Удмуртского института истории языка и литературы, УдмФИЦ УрО РАН